Счастье общения с этой талантливейшей женщиной продолжалось для меня пять лет вплоть до ее печального ухода из жизни, который она "приурочила" к… самому веселому дню календаря. Друзья актрисы, узнав о кончине "Чаплина в юбке", как с любовью они величали Рину Васильевну, в это поверить не могли: "Оставьте! Очередная первоапрельская шутка Ринушки. И, пожалуй, самая неудачная!" Увы, она впервые оказалась слишком серьезной. Исполнилась и вторая ее "шутка", что получит звание народной артистки СССР за мгновение до смерти. 1 апреля, утром, был подписан Указ о высоком награждении Рины Зеленой за несколько часов до ее последнего вздоха.
Познакомился я с ней в Матвеевском. В Доме ветеранов кино, где, уйдя от московской суеты, решил погрузиться в атмосферу творческого уединения - лучшего уголка для этого в городе не сыскать! Дом ветеранов задуман был не только как место постоянного проживания корифеев отечественного кино, но и как гостиница для молодых кинематографистов и представителей всех возрастов из "соседних" творческих союзов. Так поразительно просто решалась одна из наисложнейших психологических проблем пожилого человека, страдающего не столько от различных хворей, сколько от замкнутости жизненного пространства и несменяемости окружающего "контингента".
Здесь я встретился с людьми, перечисление имен которых по сей день дух захватывает, - Анастасия Цветаева, Виктор Шкловский, Арсений Тарковский, Евгений Габрилович, Сергей Юткевич, Николай Крючков, Аркадий Райкин… Со многими смог побеседовать, нарисовать, взять дорогие автографы.
О намеченной работе, ради которой приехал сюда, начисто забыл. А перед отъездом устроил выставку своих рисунков классиков нашего искусства и весь цикл передал архиву библиотеки ДВК.
Об одной из таких встреч-бесед сегодняшний рассказ, построенный на едином, непрерывающемся диалоге - моим счастливейшим прикосновением к человеческому явлению, каким была Рина Васильевна Зеленая.
Все началось за утренним завтраком, когда я, садясь к столу, услышал за спиной голос, мгновенно вернувший меня в послевоенное детство. Знакомый до боли голос, искаженный тогда дребезжанием старого пыльного репродуктора, словно бы вновь включился!
Голос, которым, по милому определению Самуила Яковлевича Маршака, разговаривала вся детвора страны.
- Молодой человек завышенных кулинарных запросов, вы что специалист по спинам женщин среднеповышенного возраста? Ваша сомнительная увлеченность "окрошкой обыкновенной" делает честь данному общепиту, но ни в коем случае не вам, подавляющему близко сидящее рядом население.
- Рина Зеленая?! Настоящая, всамделишная! Ваш голос!
- И не только голос, а я и сама, дурно начавшая день с того, что испортила себе настроение утренней гимнастикой.
- Дорогая Рина Васильевна, в детстве, когда я приносил пятерку из школы, мама включала радио, и как лучшую награду за отличную оценку я получал ваш голос из черной тарелки громкоговорителя. Так что можно сказать: вы меня тоже воспитывали!
- Господи, какое скучное знакомство с пятерочником ждет меня впереди! Но, во-первых, мы с вами пока не знакомы, и никакая я вам не дорогая. Во-вторых, не перекладывайте достижения школьного и материнского воспитания вашего на мои исхудалые плечи. Если вы, прямолинейный льстец, думаете, что розовостью детских воспоминаний приблизите мои симпатии к вам, то глубоко ошибаетесь. Я никогда никого не воспитывала, потому что сама невоспитанная. И в-третьих, дайте слово, что при дальнейших принятиях пищи бодаться стульями перестанете.
- Не буду, простите! Разрешите принести вам кофе?
- Приторможенный на хорошие поступки "джентелемен". Вы специально дождались момента, когда на дне бака осталась лишь одна густота, какую и кофием не обзовешь.
- Нет, рядом поставили бак, который только что был наполнен, и вы первая познаете его свежесть.
- Это однопенное образование можете выпить сами. За мое здоровье. Но следите, чтобы вашему здоровью это не повредило. Кстати, как вас обзывать, если уж вы пристаете ко мне со своей школьно-материнской воспитанностью?
- Леонид Васильевич. А вы - Рина Васильевна. Легко запомнить, не правда ли?
- Вы что, устраиваете проверочный тест моей памяти, самодеятельный тестист? В случайном совпадении отчеств не ищите повод для сближения. Лучше скажите, какое фамильё сегодняшнего дня?
- Понедельник.
- Любимый день недели, всегда запланированный на личные неудачи. Спина измята вами. Чуть не выпила из-за вас бурдовый кофе. Продолжаю выдерживать натиск отличника, ищущего новых знакомств и острых ощущений. Единственная намечаемая радость дня: в меня влюбился дворник местного разлива. У него, как и у некоторых присутствующих здесь, уши в детстве оказались на месте, и он меня тоже помнит. Так вот, этот домоветеранский гринписовец, сторож чистоты, усиленно мечтает о совместном с моей фигурой дефилировании аллюром между кучами им же самим не убранной садовой листвы. Тему для нашей парковой беседы он предложил из своего предпенсионного прошлого: достижения тяжелой промышленности СССР, которой он отдал все свои молодецкие соки, и как смешны были потуги американцев в металлургической области. Их победил мой дворник-металлург!
- Может, я вас спасу от цифр и экономических сравнений двух мировых систем?
- Ну что ж, предпочту ему случайное знакомство с вами. Неизвестность меня всегда привлекала. Считайте, что мужское соревнование с дворником вы выиграли. Но понедельниковый пессимизм все равно не выправить: мой флюгерный нос, произведений папы Карло, указывает на глубокий менор.
- Что так?
- Подо мной живет ученочный философ. И, представьте себе, сегодня ко мне в номер поднимается этот нижний ученый и жалуется мне на меня, будто я ему клюшкой своей мешаю защищать диссертацию.
От кого защищать, от самого себя? Оказывается, слишком громко хожу над его научной головой на своих трех точках опоры - одной палке и двух, почти казенных, так называемых ногах. Еще обронил, что я не Марло Карло и размышлять могу не как ходячий по своему кабинету основоположник, а сидя глубоко в кресле.
По апломбу академик, а еще из кандидатской не вырвался!
- Я знаю этого Кандидата по выступлению в Доме художника на Кузнецком, где он внушал нам, что мы, художники, не слишком должны упиваться культурностью своей профессии. Ведь как происходит? Появилось на свет рисующее чадо, и ему - уже художнику, разумеется! - автоматически присваивают "звание" интеллигентного человека.
"А ведь это большая редкость - сочетание понятий художник и интеллигент", - завершил он свою речь-памфлет.
- Вы, вероятно, близко от него сидели.
- Да. Но в зале нас, пожалуй, и десяти не набралось. Художники народ пассивный.
- По вас не скажешь! Хорошо, что там никого не было, и ваш брат до сих пор не знает, что художник не "автоматический интеллигент".
- Спасибо, Рина Васильевна за доходчивость ваших разъяснений. Теперь мне стал понятней основной пункт прослушанной лекции.
- Благодарность принимаю. Но вот на лицо вашего лектора, моего утреннего посетителя я красиво посмотрела и молча произнесла: защищайте свою философию, а не тишину потолка!
Он "услышал" и пошел к ветеранскому директору защищаться от Зеленой напасти.
Бедная наука наша!
- Какой у вас очаровательный номер, какая уютная комната, сколько цветов!
- Я этот букетный пейзаж назвала нечаянной матвеевской радостью.
- Просто японская экибана!
- Не ругайтесь! По отношению к моему комнатному садовничеству это не политкорректно. Мои букеты лучше цветочной экзотики страны восходящего солнца.
- Рина Васильевна, я помогу вам одеться?
- Вначале поднимите меня с моего плацкарта.
- Вот ваше демисезонное пальтишко, шарф…
- Спасибо за верхнее обмундирование, но начнем, пожалуй, с нижнего этажа. Натяните сперва на мои непослушные ноги обувки-промокашки. Они пьют воду даже если нет ни единой лужи в округе.
А вы сами не легко одеты?
- Что вы, я закаленный. В молодости был альпинистом.
- Видно, это было слишком давно, когда вам покорялись горы. Но спустимся к моим ботикам, которые вами пока не покорены в отличие от кавказского Домбая. Да, вся философия меняется, когда сломаешь бедро. Два года, как со мной это произошло, а я и поныне перед каждым выходом в белый свет проигрываю мысленно ситуации, одну страшнее другой. Ударила ногу, а болит рука. Обыкновенная советская достоевщина.
- Вероятно, все мировоззрение ваше поменялось после такой тяжелой травмы?
- Мировоззрение мое не поменялось, потому что оно не в ноге расположено, а в другом месте, где ему и положено находиться. Но после операции я стала ужасной трусихой. Не поверите, в темноте я ничего не вижу. Достоевщина - и всё тут, не так ли?
- А как вы отдыхаете ночью?
- Не говорите мне южных слов! Я не отдыхаю, а борюсь вместе с таблетками за несколько часов сна.
- Жаль, что во время трапезы вы отказались от полевого супа. Вкуснятина!
- Отказалась, Гурман Василич, потому что полевой суп едят в полевых условиях. А вот от яблока сейчас не откажусь.
- Пожалуйста.
- Только не называйте его сорт. После Мичурина есть лишь один сорт: "нечегождатьмилостейотприроды". Ша, меня разыскивает по телефону теща, почти родственница: "Да, здравствуй, самая справедливая женщина одной шестой части земного шара. Меня уже нет. Нашелся один справедливо ненормальный человек, который идет меня гулять. Не беспокойся за него. Он вернется к жене способным ко всему и неповрежденным. Даю зеленую гарантию. Приезжай, поделюсь знакомством с ним".
- Рина Васильевна, продолжим облачение в ваши уличные доспехи? Как вы самостоятельно справляетесь с этими ботиками? Не маловаты?
- М-да, с памятью у меня все в порядке. Это я помню, но что левая нога у меня растет справа, а правая на месте левой, для меня это неожиданность. К этой новости в своем организме я не подготовлена и в некотором смысле растеряна.
- Простите, дорогая, это не рокировка природы. Можно я вам поправлю ноги? Кажется, от волнения я их немного перепутал.
- С влюбляющимися мужчинами такое часто бывает, Егизаров-самозванец. Действуйте, только не отрывайте окончательно мои конечности от туловища, к чему вы так близки. А с памятью плохо не у меня. Вы забыли, где какая нога растет. Поменяли обувку? Все, теперь легко дышать: ноги на месте, по сторонам не косят. Толкаем лбы вперед - и на прогулку! Кстати, ваша жена не будет возражать против нашего прогулочного союза?
- Что вы, она прилегла отдохнуть, и я сейчас свободен.
- Устала и не догадывается, кто ей подарил пару счастливых часов вашего отсутствия. А что она делает, когда не отдыхает?
- Мосфильмовка. Только перешагнула 40-летний рубеж, а число кинофильмов, в которых принимала участие, приближается к сорока. Она редактор картин Роома, Чухрая, Солнцевой, молодых режиссеров Владимира и Николая Досталей, Карена Шахназарова... С Никитой Михалковым проработала на лучших его фильмах - "Механическое пианино", "Пять вечеров", "Обломов", "Без свидетелей", "Родня". Я - современник своей талантливой жены.
- Да вы просто отредактированный муж! Но вдруг напомнили мне о Никите Сергеевиче Нехрущеве и окончательно расстроили. Как видит меня в коридоре, на колени становится. Все четыре руки выбрасывает вперед и помпезно восклицает, что думает обо мне круглосуточно. Единственный недостаток мой, говорит, с чем не может справиться даже он, - я слишком талантлива и разрушаю любой его актерский состав. Потом напоминает мне, что я красивая. Делаю вид, что верю, - на какой компромисс не пойдешь ради завоевания сердца Михалкова! А ведь забудет обо мне, не дойдя до конца коридора, где мы повстречались. Почему я не вышла замуж за режиссера! Вы бы чаще восхищались мной на экране. Кстати, вечером включите телевизор. Покажут "Ералаш", где в одном из сюжетиков я играю …зеркало. Не пропустите, чтобы потом похвастать перед знакомыми, мол знакомы с актрисой - составной частью мебельного гарнитура.
- Я видел эту очаровательную киноминиатюру. Первоклассиница стоит у зеркала платяного шкафа и допытывается у своего отражения действительно ли она самая изысканная девочка во дворе? Зеркало отвечает: да, в ближайшей округе красивее ее никого нет. Игра "вопрос-ответ" затягивается. Школьница становится все требовательней, нетерпимей. Ответы же наоборот - вялыми и неразборчивыми. Зеркало явно устало. Дверца шкафа скрипит, медленно открывается, и оттуда выпадает согбенная старушка, подчинявшаяся диктату тщеславной внучки. Задыхающаяся бабушка - говорящее зеркало - вы, Рина Васильевна. И, как всегда, бесподобны!
- Вам понравилось? Только сейчас поняла, в каком замечательном многосекундном фильме я снялась. Так хорошо вы изложили сюжет. Надеюсь, что все телевизоры страны были включены в этот ералашный миг.
Ох, вспоминаю жизнь свою кинонеудачную. Ну почему мне всегда приходилось биться за жилплощадь на экране? Вот Мишка Жаров в "Путевке в жизнь" положительно сыграл отрицательную роль и десятилетиями купался в зрительских симпатиях.
- Роль девчонки из шалмана, сыгранная вами в этом фильме, маленькая, но жаровским обаянием не перекрытая. Картина была первой звуковой в нашем кино и первой в вашей жизни. Вы словно ждали рождения звука, и с экрана прозвучала песня озорницы:
Юбку новую порвали,
И подбили правый глаз.
Не ругай меня, мамаша,
Это было в первый раз.
- Сама написала. Николаю Экку, режиссеру фильма, нравились мои "шансоветские чарльстушки". Но его "Путевка в жизнь" не стала для меня путевкой в кино. За каждый выход на экран билась. Я любила кино, но без взаимности. Меня там надо рассматривать под микроскопом.
Впрочем, оставим эту непрогулочную тему, я начинаю спотыкаться.
- Хорошо сейчас в парке!
- Переведите.
- Светит солнышко. Ветер на нуле.
- Как вам осенью удалось заказать состояние весны? Связи наверху? Ну да ладно, конфеты у вас нет? Беспробудно иногда хочется сладкого!
- Вот карамельки.
- Спасибо за стекло. Две возьму и хватит. Остальные берите обратно. Это вам сдача. Но вот Цветаева идет. Она тоже временами хочет сладкого, я это знаю. Анастасия Ивановна, здравствуйте. Возьмите в рот этот стеклянный продукт.
- Действительно, Анастасия Ивановна, возьмите конфетку.
- Зачем вы это сделали, самоуверенный ухажер? Зачем ворвались в мой подарок? Одно дело одна конфетка, что нормально. А две уже мало. И жалко.
- Извините, виноват.
- Анастасия Ивановна, что-то хотите мне сказать?
- Риночка, хотела определить ваше отношение к Богу. Решила подарить вам крестик и святую иконку.
- Годится, спасибо. Подойдет. Всего доброго.
- Господа, заходите ко мне в гости. На третьем этаже наша комната с подружкой, тоже писательницей.
- Какая чудная женщина! Какая прекрасная русская речь, не так ли, Рина Васильевна?
- Литературная, хорошо начитанная старушка.
А перед нами нет водных преград, непреодолимых для моих туфлей?
- Луж нет.
- Помните, что при входе в пансион нас ждет уморительная табличка с просьбой вытирать ноги. Ноги, а не обувку! Подойдя к двери и следуя инструкции, надо снять ботинки, вытереть голые ноги, после чего снова надеть так и оставшиеся грязными тяпы и с чистой совестью войти в вестибюль.
- Мы не быстро идем? Может, погуляем подольше и вернемся к культурному вытиранию ног попозже?
- К-как вы сказали? "Попожэ"? "Пожэ"??
- Нет, Рина Васильевна, я предложил вернуть вас в номер после прогулки несколько позже.
- Да вы к тому же и обманщик, господин Пожэ? Отстаивать свою безграмотность, которую я слышу на любом расстоянии от "объекта"? С кем я дышу одним никотином свежего воздуха! Связала свой заслуженный годами отдых с безграмотным отличником.
- Ну, хорошо, Рина Васильевна, пусть будет по-вашему. А не могли бы вы подарить мне еще 30 минут своей жизни?
- Конкретней, мистер Гильётинщик.
- Я хотел бы вас нарисовать…
- Ни в коем случае. Я Коненкову отказала.
- Но Кукрыниксы же вас запечатлели.
- Подпольно, я об этом не догадывалась.
- А Игин?
- После этого я два дня с ним не разговаривала.
- И с Жуковым Николаем Николаевичем тоже не разговаривали два дня?
- Нет, три.
- Но все же, может, попробуем? Вы ведь такая красивая женщина.
- Такого я в жизни своей еще не слышала! Михалкова из памяти своей опускаю. То, что вы общественный кофий не доливаете мне по утрам, прощу: жадность, пожалуй, ваше особое дарование. А то, что вещи не называете своими именами, порок посерьезней, молодой прогульщик немолодых дам.
- Между прочим, рисовать красивую женщину малоинтересно. Природа уже все сказала своей красотой. Ничего не домыслишь - только копируй добросовестно! Увидеть же богатство в обыкновенном лице задача посложней.
- Вот и проговорились, что будете рисовать меня обыкновенную, домысливатель красоты. Единственное мое несовершенство в моей совершенной натуре - я бездарна только на кухне.
- Ну и как вы отнесетесь к рисунку, который я вам сейчас покажу?
- Кто это? Вы уверены, что это я?
- Вы, Рина Васильевна. И я буду благодарен, если увижу вашу подпись под ним.
- Но я ничего не вижу, под чем подписываться.
- Вспомните, Владимир Ильич, взяв в руки набросок с него маститого художника Бродского, сказал: "Впервые подписываю документ, с которым не согласен".
- Ленин последний человек в советском правительстве, который разбирался в искусстве, мне кто-то об этом говорил.
Но вы почему-то не шокированы моими расправами над художниками. Только я приняла от вас заявку на то, что отношения наши будут приближаться к дружбе, как вдруг мое состояние приблизилось к тайфуну негодования. Китайцы, тысячелетие назад изобрели бумагу для того, чтобы тысячелетие вперед вы так кощунственно отнеслись к этой бумаге!
А над чем работаете, когда не гуляете со мной и не отвлекаете жену от спокойной жизни?
- Я беспокою жизнь Маркса и Энгельса своими рисунками.
- Космополит! Иностранцами увлекаетесь?
- Они большие ученые-мыслители!
- Верю на слово. К этим революционным ребятам я приобщилась своим днем рождения 7 ноября, даже не предполагая, что мое появление на свет станет всенародным праздником.
А кто еще трогает вашу художественную исполнительность?
- Иллюстрировал Пастернака, Набокова, Бродского, Галича…
- Теперь спокойней продолжать прогулку.
Лучше скажите, сколько на ваших часах нарисовано времени? Может, успеем еще у Анастасии Ивановны послушать ее стихи?
- Да нет. К ней приехали родственники. Я видел краем глаза. Продолжим, если не устали, прогулочные темы.
Меня дочь называет самым знаменитым в мире живописцем по ненаписанным этюдам.
- И здесь вы на втором месте. После меня, устный Сезанн. Сколько я мысленно написала этюдов, даже складировать их негде в голове! Оглянитесь, погода кинематографичная какая! Режимное состояние, оператор выключил диги. Вокруг горы бесплатного золота листвы. Дерево вкопано в землю по самые ветки, словно букет цветов, а ваза спряталась под покровом опавшей осенней листвы.
- Недаром Ростислав Плятт называл вас прирожденным литератором.
- Ростислав Янович мой хороший товарищ и любимый артист. Люблю его и дружу с ним.
- Рина Васильевна, я помню вас рядом с вашим мужем. Какой неразлучной парой вы всегда смотрелись! Неужели на свете все же нашелся мужчина, укротивший вас?
- При нем я была шелковая. И вы тоже помните Константина Тихоновича Топуридзе? Старичочек мой, сколько же вам?
- Пятьдесят.
- Полтинниковый мальчик! Мы прожили с Топуриком душа в душу ровно сорок лет. Он самый знаменитый в нашей ЭСеСеСеэРе фонтан! После двух мировых войн - Первой и Второй - Константин Тихонович освоил и вывел из забвения искусство строительства фонтанов. Фонтан "Дружба народов" на ВэДээНХа его детище!
- Во время войны меня с родителями приютила далекая и добрая столица Узбекистана. В годы лихолетья в Ташкент эвакуировались Анна Ахматова, Фаина Раневская, вы… Мое богатое воображение выдает "на-гора" картинку, как вы переходите ташкентскую улицу рядом с моим детсадом, близ "Ореховой рощи". И я вас вижу, но еще не знаю, что вы есть вы.
- С Аннушкой Ахматушкой, душкой моей, мы действительно переходили улицы. И неоднократно. Но вас что-то не припомню. Впрочем, вам в 42-ом было меньше лет, чем сегодня.
- А давайте, хотя бы оглавленчески наметим темы наших завтрашних прогулок.
- Слушаюсь! О Станиславском, который похвальнул меня на репетиции.
О растерянном лице Маяковского, продувшем мне партию в бильярд. И не одну!
О Любушке Орловой, с восторгом принявшей от меня подарок, - сообщение, что "нынче таких губ не носят" в "весенней" картине ее мужа.
О Фанечке Раневской, по сравнению с которой я - леонардовская "Джоконда". Ей я тоже подарила фразу-визитку "Муля…" и так далее. Она моя большая подруга и такая же большая актриса, как и я.
Да, в отличие от вас я очень знаменита. Я на второй день, как вышла на сцену, стала знаменитой. Но своего первого звания после этого ждала 24 года!
- Слышать от вас о жажде награждения?
- Жажде, сравнимой с пустынным наваждением путника в ожидании встречи с водой. Мне очень хотелось наград. Народную СССР так и не дали и, уверена, не дадут. Ну разве что минут за 45 до финиша бытия.
- Ой, Рина Васильевна, вам не к лицу печальные нотки! Сегодня к Цветаевой мы не зайдем. А что если съездим сейчас к нам домой? Отдохнете от кофия, наконец. От опивок, как вы говорите. Мы вас коньяком угостим.
- Форма одежды летняя, смело декольтированная. Иду в гости к друзьям.
- Здравствуйте, Ринушка Васильевна. Солнышко вы наше.
- Оленька, мне стыдно, что время, проведенное вами без супруга, когда женщина может спокойно погрезить о более счастливом браке, вы потратили на ремонт моих сквозняковых перчаток, которые он успел вам невзначай подсунуть.
- Он святая непосредственность.
- Непосредственность за счет жен - посредственность интеллигента социалистического воспитания. А вы прелесть. Вы блондинка?
- Просто седая.
- Еще более пикантно. Седая блондинка.
- Хотите, мы почитаем все вместе наиболее любимые вами места из ваших "Разрозненных страниц"?
- Не может быть! Где вы смогли достать мою талантливую книгу? О том, что она талантлива, я не догадывалась. Мне сказали об этом рабочие из типографии. Они делали самодельные экземпляры и выносили с фабрики, чтобы иметь меня в своих личных библиотеках. Зиновий Гердт хотел ее официально у меня похитить, но я вовремя пресекла его империалистические планы. Удивляюсь, как вам удалось приобрести экземпляр меня?
- Этот книжный подвиг совершил Леонид.
- (Мой звездный час настал. Наконец, возьму матч-реванш за все проигранные Ринушке словесные дуэли!).
Захожу я на улице Горького в магазин ВТО и начинаю рассматривать книжные новинки. В зале никого, кроме продавщицы и какой-то плохо одетой женщины, явно ошибшейся вывеской магазина. Перехватив мой взгляд, она нестроевым шагом подошла ко мне и довольно внятно процедила сквозь зубы: "Меняю зеленую на беленькую". Вывеской магазина, получается, ошиблась не она, а я? И тут до меня дошла ее талантливо построенная реплика. "Зеленая" - это недоставаемая книга Рины Зеленой, а стоимость книги - бутылка традиционного отечественного напитка "белого" цвета! Едва сдерживая себя от дежурного моралитэ, что "пить - здоровью вредить", передал ей нужную сумму и стал обладателем ваших золотых "зеленых" страниц.
- Оленька, что он такое сказал? Меня сравнить с зеленым змием белого наполнения?!
- Рина Васильевна, голубушка, вы так побледнели, не обижайтесь на него.
Он ведь у меня дурак!
- Спасибо, детка моя, вы так меня выручили. Русский язык богат на синонимы, но в данном случае нужный эквивалент такой точной характеристики вашего избранника я бы не нашла. А вы, эЛВэ, запомните на всю оставшуюся жизнь: никакого отношение моё "фамильё" к алкоголю не имеет. И еще, вам никогда не быть остроумней меня. Больше в моем присутствии таких беспомощных попыток не предпринимайте. Оленька, налейте мне наперсток коньяку, с которым у меня отношения накоротке приятельские. Мне трудно пережить услышанное, зато буду знать адрес дома, где можно упиться. Коньяком и …трезвой глупостью!
Допоздна все вместе читали ее замечательную книгу. Остались закладки любимых ею новелл. Уходя, подарила нам смеющуюся механическую игрушку из Германии. Нажала на носик куклы, и раздался гомерический хохот, который сама Рина Васильевна перекрыла своим звонким смехом. Игрушка долго стояла у нас на стеллаже. Когда Рины Зеленой не стало, взяли мы в руки ее презент, дотронулись до немецкого человечка, а он …заплакал. Сели батарейки - прошло время! - можно было понять. Но в ту минуту все воспринималось иначе. Со скорбным смыслом большой потери.
7 ноября Рине Зеленой исполнилось бы… Сколько? Да она и сама точно не знала и знать не хотела, чтобы не нарушать цифрами свое внутреннее равновесие: "Ненавижу дни рождений, от которых почему-то становится больше лет! Иногда больше, чем нужно".
Снова всплывает в памяти неповторимость ее реплик:
"Устала, полежу башмаками вверх".
"Я решила целиком посвятить себя этой плюшке".
"К уборной у меня отношение педантичное".
"Я простила ей ее безобразное лицо".
"Вялознаменитое дарование".
"Глупа, несмотря на ум".
"Фамильё моей улицы - большой артист из Малого театра".
"Без прогулки я обездоленная и невзрачная".
"Своим рисунком вы переступили порог моей личности".
"Свистать все мысли наверх!"
"Вы привезли меня к себе домой на пару алкогольных часов?"
Все записывал обрывочно. Во время наших с ней прогулок я, поддерживая Рину Васильевну левой рукой под локоть, писал вслепую карандашом на лоскутках бумаги, кое-как пришпиленных к правой стороне плаща - вот зрелище со стороны! А проводив ее, бросался к себе в номер и расшифровывал свои каракули, что не всегда удавалось. Но даже безупречное литературное воспроизведение сказанного, не могло вернуть слуху тембр звучания ее голоса, передать ироничное выражение глаз, умение быть интересной в любой, даже самой бытовой ситуации.
"Я целую ваше зеленое имя", - с восторгом восклицал Виктор Шкловский.
Подарив нам искрометнейшие мгновения улыбок и веселья, она произнесла напоследок: "Мне очень грустно, но так или иначе мы должны расстаться…"
И все же звание народной артистки СССР ей присвоили. Утром 1 апреля Указ был подписан, а через несколько часов она скончалась, так и не убедившись в своем предвидении.
Леонид КОЗЛОВ,
член Союза Художников России,
член Международного союза журналистов,
дипломант Российской академии художеств,
для “Русской Америки, NY”
| 
