Я стою у открытого в парижскую ночь окна и смотрю на сонно мерцающий огнями город. Холодный для конца сентября воздух струится к моим босым ногам, но я не спешу закрыть окно - я и Париж говорим друг другу слова прощания. Утром я уезжаю и не знаю, когда вернусь.
За долгие месяцы мы хорошо узнали друг друга, открыли друг другу свои секреты. Париж - прекрасный, ужасный, шумный, суетливый, величественный, крикливый, кокетливый и угрюмый, беспечный и опасный, разодетый по последнему слову моды, которую сам же и творит, и в жалких одеждах клошаров, спящих на вентиляционных решетках его улиц - я тебя не забуду. Но мы слишком разные с тобой. Прощай, я еду в другие края.
Раннее субботнее утро. Парижане еще спят. Солнце, спеша подняться в беспечно-голубое небо, золотит крыши домов, любопытно заглядывает в окна верхних этажей, проникая своими вездесущими лучами в щелочки задернутых портьер.
Я несу большие дорожные сумки в машину. Консьерж из соседнего дома, угрюмый и невыспавшийся, в резиновых сапогах, моет из шланга тротуар перед домом.
Белая болонка в красном жилете туго натягивает поводок, радуясь ранней прогулке и стремясь обрести свободу, которой управляет в данный момент нетвердая рука пожилой особы, семенящей за своей собачкой. Благородные седые букли, обрамляющие лицо старушки, удивительно похожи на кудряшки ее песика - не зря говорят, что животные похожи на своих хозяев.
Прохожу мимо булочной, в которой я каждое утро покупала багеты с хрутящей корочкой и свежие булочки с шоколадом, слойки с яблоками, завернутые улитками плюшки с изюмом. Из дверей уже струится манящий аромат свежеиспеченного хлеба.
Но мне сегодня сюда уже не нужно. Вот конец квартала, маленький отель на углу, поворот на улицу Сан-Сесиль, старинная церковь с витражами, а рядом припаркован мой автомобиль. Мне чудится, что он очень радуется предстоящему путешествию и тому, что нам предстоят 1200 километров дорог пяти европейских стран.
Через северный пригород Парижа Сан-Дени, самый тесный, грязный, крикливый и криминальный, в эти утренние часы не забитый еще машинами и людьми, мы выходим на автотрассу № 2 "Париж-Суассон-Ирсон" и устремляемся вперед.
Типичная французская национальная (а значит, бесплатная) автострада "номер два" - - представляет собой узкую ленту шоссе, петляющую по живописнейшим местам, и ведущую из Парижа на границу Франции с Бельгией. Яркое голубое небо с кудрявыми облачками на нем, веселое солнце, словно причесанные луга, холмы, небольшие рощицы - все вокруг имело пасторально-красивый, словно ожившая старая картина, вид.
В каждом направлении - только одна полоса, и, если впереди твоего автомобиля вдруг вырастает трактор, ползущий с черепашьей скоростью по своим делам в соседнюю деревню, ты то будешь плестись за ним, пока он не свернет - обгон запрещен.
Такова дорога на Суассон - одна из старейших дорог Франции. Когда я следую ее причудливым изгибам, то невольно представляю себе, как по этому же пути скакали на лощадях всадники, катились кареты и телеги, ехали первые автомобили.
За Суассоном она устремляется на Ирсон, находящийся почти на самой французско-бельгийской границе, но сам пограничный пост находится в деревушке, носящей название Макенуаз, впрочем, до Макенуаза еще далеко.
Проезжаем желтоватые поля и деревья в осеннем уборе, с наслаждением вдыхая свежий, напоенный запахами полей и лесов, воздух. Машин немного - суббота это день отдыха и расслабления, когда французы устремляются в ресторан, в кино или на дискотеку, и проводят его обычно с друзьями.
Постепенно природа сменилась на более суровую: деревья стояли сухие, трава была желтой, кусты - серыми и колючими на вид. Это была Пикардия - неприветливая, скучная и недружелюбная. Так и виделись сквозь деревья волки, рыщущие по этим местам (как это было в прошлом веке).
Следующая провинция встретила нас неприятным сюрпризом - в воздухе разливалось отвратительное зловоние. Я вертела головой по сторонам, пытаясь определить, откуда оно происходит, как вдруг, на спуске одного из холмов, открылась удручающая картина современной жизнедеятельности человека и ее разрушающее воздействие на окружающую среду. Маленький городок в окружении промышленных труб, щедро исторгающих из себя клубы густого черного вонючего дыма - отходы химического производства. Над городком висел желтоватый туман, в котором как ни в чем ни бывало передвигались машины, ходили люди. Все это казалось сюрреалистической картиной, рожденной нездоровым воображением какого-то художника. Однако, то была грустная реальность - владельцы промышленных концернов легко приносят в жертву людей и природу ради высоких прибылей.
Низкий поклон инженерам-автодорожникам, которые заставили национальную трассу N2 обогнуть этот городок стороной, и путешественникам не приходилось глотать желтый туман вместе с его жителями. К счастью, вскоре этот химический кошмар остался позади, и там же, позади, остались мысли о нем.
К тому же мы приближались к границе с Бельгией и вот-вот должен был появиться пограничный пост. Дорога неистово запетляла среди величественных деревьев, как-то очень внезапно появившихся на пути; появились знаки ограничения скорости, и ... показался сам пограничный пост - крохотная будка в стороне от дороги, рядом вяло шевелился флаг Евросоюза - синее поле, на нем круг из желтых звездочек. Ни шлагбаума, ни пограничников, ни овчарок. И вообще ни одной живой души.
Что ж, пожалуй это одно из величайших достижений современной Европы - границ между странами Евросоюза практически нет.
Бельгия обрадовала нас настоящим зеленым, пышным, почти сказочным - таким он был густым и непролазным - лесом. После парижского бездеревья этот лес был просто замечательным! Сильные, высокие дубы, стройные березки, осины, каштаны... Грибы, желуди и облетающие листья... Однако лес еще только начал одеваться в осенний убор - климат ли в Бельгии мягче или деревья устойчивей к холоду, не знаю, возможно, и то и другое. Нежные солнечные лучи приятно грели, просвечивая сквозь листья деревьев. В лесу шла охота - слышались выстрелы, голоса и лай собак. На кабана, а может быть - на оленя.
Решаем устроить неподалеку небольшой привал! Извлекается из корзинки холодное мясо, свежие огурцы и помидоры, французский хлеб, купленный накануне в Париже, непременная "Кока-кола" в красных баночках - как же без нее обойтись путешественнику. Приятные минуты расслабления и отдыха. Хочется растянуться на травке, заложив руки за голову, и задержаться здесь надолго, глядя в высокое небо, и следя за причудливыми превращениями облаков. Глаза закрываются сами собой...
Но нужно продолжать путь, чтобы пройти как можно больше засветло.
Час-другой мы едем по лесу, и вот выезжаем на открытое пространство. Внезапно открывшийся вид с холма был впечатляющим: разбросанные в живописном беспорядке там и сям по склону маленькие домишки, овцы, бредушие по лугу, деревца, гладкая синева озера - все это было весело и приятно взору.
Когда остались позади несколько небольших городов, я заметила, как они похожи на французские города. Несколько иная, с меньшим количеством украшений, попроще, архитектура, больше цветов перед домами и на балконах, более естественные, не такие "причесанные" и вылощенные, как во Франции, пейзажи, но в целом Франция и Бельгия близки по духу и похожи, однако Бельгия напоминает бедного родственника Франции, вся она была словно человек, пытающийся скрыть отсутствие твердого достатка и благополучия.
Выехав из этой маленькой, словно игрушечной, страны с узкими, почти игрушечными дорогами, содержащимися, тем не менее в полном порядке, мы оказались в Голландии. "Низкая Страна" - так переводится ее название с французского. Пышные леса в одночасье исчезли, уступив место унылым прямоугольникам сельскохозяйственных участков, на которых трудолюбивые голландцы выращивают овощи и цветы, усердно снабжая ими всю Европу, и не ее одну, впрочем.
Случилась неожиданная и малоприятная новость: автобан, по которому мы неслись к своей цели, голландцы вздумали ремонтировать чуть ли не на всем его протяжении одновременно, по причине чего добрую сотню километров мы еле плелись, поминутно застревая в пробках.
Трасса проходила прямо через голландские города и поселки, в большинстве своем небольшие. И единственным утешением от задержки в пути были зеленые тоннели из рослых деревьев, заботливо высаженных когда-то давно человеческой рукой. Кроны их часто соединяли свои ветви над дорогой, словно приветствуя друг друга, и ехать по такому тоннелю было приятно и необычно: солнечные лучи отбрасывали на шоссе лишь ажурные тени листьев и ветвей, не ослепляли и не мешали.
Солнце тем временем утомленно опускалось в зенит, субботний вечер неспешно наплывал на Европу, а впереди был еще очень значительный отрезок пути.
На одном из паркингов мы сделали остановку, чтобы заправить машину бензином и размяться. Интересно было понаблюдать за голландцами, послушать их речь.
Голландский - смесь немецкого с фламандским, был непривычен слуху, и разительно отличался от французского, который всегда подчеркнуто интонирован, и похож на горный ручей, перекатывающий камешки и льющийся, не зная преград на своем пути. Речь голландцев не отличалась особой мелодичностью, в ней явно слышались более жесткие нотки, более резкий и четкий выговор, и частые спаренные и строенные согласные, не смягченные мягким и покладистым воздейстивем гласных. Внешне голландцы были близки с немцами - светловолосые, довольно крепкие, но пониже немцев, - и ничего общего с темноволосыми и поджарыми, не обременными развитой мускулатурой, французами. В их одежде не было ничего, что наводило бы на мысль об ухоженном, продуманном имидже - мятые, без формы и цвета, джинсы либо штаны, к которым слово "брюки" имеет самое отдаленное отношение, "практичные", то есть никакие с точки зрения красоты куртки-ветровки, и такие же рубашки. Никаких красных шарфов, столь любимых французскими мужчинами, и любовно доставаемых ими из глубин шкафов с наступлением первых сентябрьских холодов, никаких черных беретов - нога мушкетера в Голландии не ступала. Женщины почему-то казались одетыми как мужчины, наверное, это была страна победившего все иные стили одежды стиля "унисекс" - в моем понимании, это когда все похожи друг на друга словно деревянные солдаты Урфина Джюса из сказки про Волшебника Изумрудного Города.
Автомобили, однако, у голландцев были холеные, чистые, без тех ужасающих отметин, которыми отмечены большинство машин в Париже, паркующихся на открытых парковках. Это, кстати, примечательное свойство французских водителей - впарковываться и выпарковываться таким манером, чтобы впереди и сзади стоящие машины служили естественным тормозом. Этот варварский способ неизбежно оставляет следы на капотах и бамперах, не нанося урона только лишь, разве что, джипам.
Граница Голландии с Германией была отмечена плакатом "Deutchland" и всенепременным флагом Евросоюза. И конечно, расщирением трассы и появлением одного из чудес Европы - немецких автобанов. Я не знаю в Европе дорог, продуманных, организованных и построенных лучше, чем немецкие. Широкие полосы для движения, многорядность, система схода с трассы, информативность, паркинги - все сделано основательно, прочно, удобно, на долгие времена и имеет огромную пропускную способность. И, что самое удивительное, - они бесплатны! Во Франции любая дорожка, чуточку шире и прямее тех, по которым ездили кареты в девятнадцатом веке, - платная, и снабжена надежными и мощными пропускниками, чтобы каждый движущийся по ней неизбежно оставил бы французской казне положенную мзду.
Великолепны в Германии паркинги - чистые, снабженными всем необходимым и обустроенные так, чтобы усталому путешественнику можно было отдохнуть. Даже шум трассы здесь почти не слышен. Чаще всего паркинги совмещены с заправками, что очень удобно - заезжаешь заправить машину и можешь подкрепить упадшие силы. Для сравнения: во Франции подобные паркинги только на платных дорога, а на бесплатных - небольшие "карманы" для двух-трех машин, "удобства" же расположены за высоким кустраником и имеют вид канавы, усеянной обрывками туалетной бумаги. Как мне кажется, французы уж слишком буквально следуют принципу "за все в жизни надо платить" (им, разумеется), отчего они часто кажутся жадноватыми и расчетливыми.
Все паркинги расположены равномерно, на близком расстоянии друг от друга - не приходится отмахивать сотни километров, напряженно вычисляя - хватит ли бензина до следующей заправки.
Паркинги бывают маленькие, а бывают целые коммерческие комплексы с разнообразными бутиками и отелем.
На больших стоянках - рестораны, устроенные обычно по принципу "буфета". Само помещение неизменно просторное, столы и стулья - без претензий на изыск, прочные и удобные, интерьеры простые, но всегда яркий свет в зоне выбора блюд и приглушенный над столами - для большего отдохновения.
Обычно в меню множество самых разных салатов и закусок, рыба в разных видах, котлеты, мясо, вкуснейшие немецкие сосиски и жареные колбаски. Все подается на тарелках огромного размера и сопровождается впечатляющими по размеру порциями гарнира. И конечно же, пиво, знаменитое, изумительно вкусное, немецкое пиво! Множество разных сортов, но неважно, как оно называется - гарантия, что оно всегда будет отменного качества.
Что до самих немцев, то они, как правило, крепкие, упитанные, рослые (обильные и разнообразные трапезы дают о себе знать). Голоса их звучат грубовато, часто достаточно резко - ничего общего с умелыми и тонкими интонациями французов, точно знающими, как произвести самое выгодное впечатление. В Германии о подобном не задумываются. Доброжелательный и приветливый немец само по себе отрадное явление, не редкость - суровые и неприступные на вид.
Автомобили немцев - под стать их дорогам, мечта многих автолюбителей из самых разных стран мира. Красавцы "мерседесы", воинственные "бмв", элегантые "ауди", и простоватые рабочие лошадки "фольксвагены", словно хищные звери в родных джунглях, неслись по темным ночным дорогам родной страны.
Водительская дисциплина у немцев, надо отметить, находится на большой высоте.
А мы идем теперь прямо на север, на Гамбург, мелькают за окном десятки километров, они складываются в сотни, минуты - в часы, и вот уже Гамбург с его невообразимо огромной и сложной развязкой, рассчитанной на трафик колоссального количества грузов, доставляемых и вывозимых с его складов и из расположенного рядом крупного немецкого порта - города Киля, остается позади.
Еще немного, и мы проскакиваем границу Германии с Данией, даже не заметив пограничного поста на ней. Зато изменившееся шоссе, ничем не напоминающее славные германские автобаны, почувствовалось сразу же, и местность вокруг, едва различимая в темноте, стала какой-то совсем иной. Даже ночная тьма была здесь густой, плотной и вязкой. Пришлось немного снизить скорость, хотя машин на шоссе было немного. Полуночный час или накопившаяся усталость то была, но обочина дороги казалась населенной какими-то призрачными существами, словно кто-то копошился там. Неудивительно, что лучший из сказочников всех времен и народов - Ганс Христиан Андерсен - жил и сочинял свои волшебные сказки именно здесь, в Дании. Наверное, климат этой страны более всего способствует мистической игре воображения.
Внезапно фары дальнего света уперлись в белесую стену, и несколько мгновений спустя мы въехали в сплошной туман, как оказалось - надолго. Скорость пришлось снизить еще больше, и глядя вслед красным задним фонарям редких обгоняющих нас автомобилей, я искренне удивлялась тому, как уверенно они мчатся вперед, в туман, напоминающий кашу, при видимости не более двадцати метров.
Трасса была уныло однообразной - лишь съезды к каким-то неведомым мне датским городам разнообразили ее. В прошлом остались уютные немецкие паркинги, расположенные, казалось, в самых нужных тебе местах. Здесь был только сплошной туман, из которого словно высыпался иногда дождь, и так же внезапно прекращался. Воздух был сырым, тяжелым и пах болотом. Я ехала вперед, все мечтая, что вот еще немного и туман расступится, я увижу звездное небо, и дорога опять станет легкой и приятной. Однако этим мечтам не суждено было сбыться: час за часом мы неслись, разрывая светом фар вязкую белизну, которой не было ни конца, ни края. Иногда, впрочем, она словно бы отступала, превращаясь в редкие облачка, несущиеся друг за другом - вероятно, то было на возвышенных местах дороги, чтобы через несколько сотен метров опять обступить сплошной стеной.
Все это напоминало кошмарный сон, который не хочешь смотреть, но не можешь проснуться. Я уже чувствовала приближение того опасного состояния, когда ты ведешь машину, и глаза твои открыты, и вроде бы ты в полном порядке, если посмотреть со стороны, однако ты спишь, спишь с открытыми глазами, и твоей машиной никто не управляет, хотя твои руки сжимают руль. Пытаясь отсрочить наступление этого состояния, и зная по опыту, что совсем избежать его невозможно - вопрос лишь времени, как надолго хватит сил, я делала попытки взбодриться. Первыми пошли в ход бодрые песни советских времен, которые следовало распевать очень громким голосом, уделяя большое внимание выразительности исполнения - "Марш Энтузиастов", "Москва Майская" и прочее в этом духе. Но многие слова забылись, и пытаясь их припомнить, мой мозг впадал в забытье. Однако на добрых полчаса пути это сработало. Главным было проехать еще хоть сотню километров, и еще хоть одну. Останавливаться на обочине, которая даже не просматривалась, было опасно - я знала это по рассказам белорусских гаишников, когда однажды в таком же тумане проезжала ночью Белоруссию, и когда за ночь произошло несколько трагических наездов на стоящие на обочине автомобили, водители которых не в силах были бороться больше со сном и туманом, и останавливались поспать до утра.
Следующим средством стало радио, которое не желало воспроизводить нормально ни одну радиостанцию в таких погодных условиях, а хрипло выкрикивало что-то прерывистое, напоминающее не то лай, не то ругательства. На одной волне отыскалась все же музыка "диско", которую можно было распознать даже через ужасающий треск. Так прошли еще сорок минут.
Наконец, ни открытое полностью окно и вдыхание тумана в качестве освежающего средства, ни ожесточенное грызение яблок, ни пение, ни слушание - ничто не помогало, я засыпала за рулем. Тогда мне вдруг показалось, что туман не то, чтобы расступился, а словно как-то посветлел. Я посмотрела на часы - было пять утра. Это приближался рассвет. Внезапно выступил указатель, что через пятьсот метров - паркинг. Это был мой "спасательный круг". Обещанный паркинг отстоял от трассы на добрых 10 километров и примыкал к некоему населенному пункту, проступающему в предутренней мгле. Но это уже не имело никакого значения - я повернула на размеченную площадку, примостила мой автомобиль рядом с каким-то трейлером со шведскими номерами, выключила мотор, выдернула ключи из замка зажигания, и, уже засыпая, откинула кресло. Теперь ничто не имело значения.
Ровно через час я подняла голову и увидела, что утро из смутно-серого стало белым. Я выехала с парковки, не оставившей ни одного, даже маленького впечатления, и устремилась вперед - до цели оставалось совсем немного. Туман не рассеялся, однако стал пореже, а утренний свет облегчал видимость. Через полчаса мы подъехали к мощному пропускнику, преградившему путь на длинный мост, теряющийся противоположным концом в тумане.
Мост соединял между собой два острова Датского королевства и был платным, причем проезд по нему стоил недешево - 30 евро.
Вяло подивившись жадности датчан, особенно на фоне полного альтруизма их соседей-немцев, пускающих колесить по своим прекрасным дорогам всех, кому не лень, и совершенно бесплатно, я проехала мост, заплатила за проезд, и оставалось совсем чуть-чуть до Копенгагена, а там мы почти на месте.
Ненавистный туман не отступал и здесь, не пропуская солнечных лучей, и надежно упрятав все вокруг. Впрочем, никакие красоты Дании меня уже не интересовали, хотелось лишь поскорее добраться до цели.
Вот, наконец, и Копенгаген, объездная дорога вокруг города, ведущая к мосту, соединяющему столицу Дании со старинным шведским городом Мальмё, который и был моим финишем в этом долгом путешествии. Этот мост, сданный в эксплуатацию в 2000 году, считается одним из самым красивых мостов в мире. К сожалению, я не смогла оценить вполне его красоту. За сотню метров до конца моста туман вдруг остался за спиной, и взору открылся высокий, залитый утренним солнцем, берег Швеции, и такая неожиданная встреча с это неизвестной мне страной, конечно, стала приятным сюрпризом после минувшей ночи. Опять заплатив за проезд, ответив на несколько вопросов шведского пограничника - оказывается, границы в Европе все-таки есть кое-где - мы въехали на территорию Скандинавии.
Я не могла избавиться от чувства, что оказалась в совершенно ином краю, хотя Дания со своими туманами была еше так близко, за спиной.
Воздух был как-то по-особенному свеж и чист, солнышко ласково пригревало, на небольшом пригорке сбоку от трассы лениво шелестели все еще зелеными листьями деревца. Природа здесь была явно закаленной и устойчивой к холоду - в Париже с кленов давно уже начали облетать листья, и они грустно воздевали к осеннему небу полуголые ветви. Не устояв перед желанием выйти на свежий воздух, мы сделали небольшую остановку рядом с этим пригорком. Оказалось, что под деревьями расстелился богатейшим бархатным ковром нежный и гладкий темно-зеленый мох, ветки калины были украшены тяжелыми кистями красных ягод, а на кусте сидела птица и черными бусинками смотрела на нас в спокойной уверенности, что мы не причиним ей вреда.
Эта встреча с природой, имеющей в этих местах облик строгий, отчасти суровый, была почему-то очень трогательной и приятной.
Мальмё не спеша просыпался, наслаждаясь тихим воскресным утром, машин на улицах было мало. Поразили широкие для такого небольшого городка улицы и непривычная дорожная разметка. Поплутав немного и выехав наконец к нужному дому рядом с каналом, я припарковала мой запыленный, но мужественный и стойкий автомобиль, извлекла из сумочки ключ, приклееный скотчем к картонке и в таком виде доставленный мне еще в Париж любезным "Федексом", и вошла в квартиру, где рухнула на кровать и уснула, отрешившись от всего на свете.
Проснувшись поздно вечером, я подошла к широкому, во всю стену окну, и увидела прямо перед собой новый город в новой стране и свою новую жизнь в нем. По странно светлому для ночного часа низкому небу плыли белые плоские облака, ничем не напоминающие французские, пышные и кудрявые. Я смотрела на город и думала о том, что завтра, глядя в это окно, я напишу свою первую статью из Швеции для читателей "Русской Америки".
Надежда БОЕВА,
специальный корреспондент “Русской Америки, NY".
|
