ЭТИКА ВСЕЛЕННОЙ

Хорошо известно, что полноценная теория имеет две функции – объясняющую и предсказательную. Первая объясняет, почему наблюдаемые эффекты таковы, как они есть, а вторая предсказывает пока еще неизвестные эффекты.

Законы Ньютона объясняли наблюдаемые движения планет и они же предсказывали еще не открытые планеты – на основе отклонений орбит уже известных планет от предписанного им теорией пути. То же с общей теорией относительности Эйнштейна – она объяснила странные перемещения перигелия Меркурия и она же – смещения параллакса лучей от звезд, чей свет проходил близко о Солнца и отклонялся в его поле тяготения. В итоге ОТО предсказала и расширение Вселенной, и даже ее рождение из сингулярности.

И вот по этим предсказательным параметрам как раз и определяется истинность теории. Эксперимент Эддингтона 1919 года по измерению отклонения света звезд под действием гравитации Солнца стал ключевым подтверждением общей теории относительности, стал триумфом ОТО. Согласно ОТО, величина отклонения должна составлять 75 угловых секунд для лучей, проходящих у края Солнца, что вдвое превышает ньютоновский прогноз.

Но любая теория строится в рамках принятой в это время картины мира, своего рода концепции мироздания. Причем таких картин мира может не одна, а две или более. И вот вопрос: какую из них выбрать для своих более детальных теоретических построений?

Дело в том, что концепция мироздания, картина мира не дает явных предсказаний, которые можно было бы проверить в эксперименте.

Скажем, картина мира Декарта – это концепция близкодействия, его картина мировых вихрей в котором передача любого действия происходит от точки к точке. Так сказать, непосредственным контактом. Ньютон же выбрал картину мира дальнодействия, ибо никаких наблюдаемых вихрей между Солнцем и планетами не наблюдалось и в его картине мира силовое воздействие передавалось от одного тела к другому через пустое пространство мгновенно. Каким образом это было возможно – оставалось тайной, по поводу физического механизма Ньютон просто сказал: гипотез не измышляю. Вот как-то сразу воздействие передается от планеты к планете и все. Так, де, проявляется такое абсолютное свойство Бога как его вездесущность. Он находится сразу и мгновенно повсюду и его своего рода эманация в виде тяготения тоже передается сразу везде и мгновенно. Для глубоко религиозного Ньютона этого было достаточно.

На первый взгляд, картина мира не имеет критериев своего предпочтения. Оказалось – имеет. И этот критерий можно назвать этическим. Да, вот такое удивительное обстоятельство – физическая концепция проверяется таким чисто человеческим делом как этика. Например, свободой воли человека и его ответственностью (в том числе – юридической) за его выбор того или иного поступка.

Впервые применил этический критерий для оценки физической концепции мира Эпикур во времена, когда еще и теорий никаких не было. Разве что кое-что пробивалось в геометрии в виде теоремы Пифагора.

Эпикур критически рассмотрел концепцию Демокрита об общем устройстве мира. У Демокрита все тела и мир в целом состоит из атомов и пустоты. Движение атомов в пустоте – это и есть история мира. В мире имеются атомы разных размеров и формы. Душа, (она же ум) – это тоже атомы, это некое дуновение, вихрь, состоящий из атомов маленьких и круглых. Рассеяны эти атомы по всему телу, но так, что в самом теле, в животе сосредоточена неразумная душа, в груди – более разумная, а самая умная – в голове, в мозгу. Все события в мире, по Демокриту (в изложении Диогена Лаэртского, ибо тексты самого Демокрита были утрачены к 4 веку нашей эры) совершаются “по необходимости, так как причиной возникновения всего этого является вихрь, который он называет необходимостью (ананке)”. Ну вот и сказано главное слово: любое действие, которое мог бы совершить человек – это необходимость. Атомы его души, порождающие как его мысль (она – тоже атомы), так и перемещающие тело, сами двигаются от века по предписанным им путям, от которого не могут уклониться “по самой своей природе”.

Стало быть свобода – это и есть необходимость. Как атомы двигались, так и вся судьба любого отдельного человека будет выглядеть. В принципе, ее можно было бы предсказать, знай заранее пути движения всех атомов его души. И, наверное, для запаса предсказательной силы, атомов душ людей его окружающих. Это тот самый идеал, который потом воспел Лаплас, обещавший рассчитать историю Вселенной, если бы ему дали начальные координаты и скорости всех атомов, ее составляющих, то, что называется лапласовским детерминизмом. Отсюда, между прочим, следует философия квиетизма (фатума, рока, кисмета, истмата), гласящая, что как бы люди ни пытались, ни прыгали и ни рыпались, а ничего сделать нельзя, ибо все предопределено – все пути ведут туда-то. Дело выглядит как в кинофильме – вся судьба героя снята на пленку и мы только видим при проекции на экран, что он делает в данную секунду. Но «на самом деле», все что делал раньше и будет делать потом уже запрограммированно и мы могли бы узнать это сейчас, сразу заглянув в конец киноленты.

Эпикур не мог смириться с таким пониманием физики атомов у Демокрита. В своих письмах к Менекею он писал, что взгляды “физиков” (имелся ввиду Демокрит и его последователи) на любые события, как на предопределенные, лишают людей не только свободы воли, но даже права на юридические и моральные оценки – ибо, если кому-то по причине закономерного движения атомов на роду написано запустить руку в чужой карман (рука-то состоит из атомов, к тому же получает приказы от атомарной же души, а они от века должны двигаться так и только так, что рука сама собой оказывается в чужом кармане), то судить такого человека не за что. Уж так устроена природа, а природу судить нельзя. Это так же глупо, как, например, наказывать реку за наводнение или гору – за извержение вулкана .

Если же людей ни оценивать, ни судить нельзя, то возникнет полная безнаказанность человеческих деяний и такое общество неминуемо погибнет.

Во избежание этого Эпикур придумал идею, будто бы атомы ни с того ни с сего (без всяких причин) делают некие выбрыки – уклоняются от предписанных им путей. Эти внезапные отклонения (клинамен), далекие прообразы квантовых скачков, по мнению Эпикура должны быть основанием свободы воли и, стало быть, ответственности человека. Атом головной, а может и спиномозговой души вдруг колыхнулся, и это проявилось как внезапное решение человека сделать то-то и то-то. А раз человек свободно выбрал свой поступок, то он тогда и ответственен за него.

Увы, хорошо видно, что Эпикур никуда не ушел от детерминизма. Какая разница, как объяснял бы на суде древний грек свою кражу: тем ли, что атомы от природы двигались так, что его рука оказалась в чужом лабазе, или тем, что внезапно зашалил атом души, сделал соскок в сторону, а следом за ним и рука туда же, а там как раз стоял чужой кошель.

Очень не сразу пробивалась мысль о том, что свобода воли не выводится ни из какой физики вообще. Свобода воли – онтологическое свойство и оно возникает сразу в готовом виде вместе с появлением человека. То есть, свобода воли присуще субъекту как таковому. Оно ниоткуда не выводится и является присушим ему так же, как фотону – скорость света. Фотон сразу при своем появлении имеет предельную скорость. Не разгоняется до нее с места. Волевой импульс сам по себе не имеет причины, или можно сказать, является причиной самого себя. Это и есть свобода воли. Нащупана эта идея была в христианском мифе о грехопадении (первородный грех), когда Ева и Адам нарушили строжайший запрет и съели яблоко с дерева познания добра и зла, за что были наказаны лишением бессмертия, бессрочной ссылкой с Небес на землю и жизнью в трудах и лишениях.

Аналогией свободе воли можно считать набор из проводников, сопротивлений, емкостей, индуктивностей, лежащих на столе. В случае их определенного соединения между собой у схемы сразу появляется свойство принимать модулированные по частоте радиоволны, то есть, сразу возникает радиоприемник.

Согласно Шопенгауэру воля вообще есть некая первичная реальность, присущая сознанию, которая для своего проявления не имеет причины. Его философия в книге «Мир как воля и представление» как бы заблаговременно готовила картину будущего, когда именно воля, в общем случае мышление человека начнет создавать вторую природу уже совсем в явном виде. Это вся оснастка цивилизации – здания, транспорт, развлечения. Например, цифровая реальность, имеющую вид полной иллюзии настоящей в приборах добавленной реальности.

Еще немного о связи картины мира и физической теории.

Откуда Ньютон взял свою, в то время как бы нелепую идею, о том, что сила, которая двигает планеты и сила, по причине которой яблоко падает на землю – это одна и та же сила? От Галилея, который в свою самодельную подзорную трубу углядел на Луне горы и какие-то вмятины. На самом деле никаких гор в подзорную трубу Галилея с 30-кратным увеличением увидеть нельзя. Видел он не горы, а длинные тени от них (при низком расположении Солнца). И, исходя из картины мира о том, что никакого деления объектов на земные и небесные (которые якобы есть совершенные шары и окружности) нет, Галилей сделал вывод, что Луна имеет «землистую природу», то есть, чем-то схожа с Землей. И потому темные конусовидные полоски есть тени. От чего тени? Только от гор. В то время, как еще от Аристотеля весь мир делился на Землю с ее беспорядком, и на высший небесный мир, с ее идеальными геометрическими окружностями и шарами, где нет и не может быть никаких отклонений от совершенства.

Ньютон вывел свою формулу всемирного тяготения из трех законов Кеплера. Главное, что сделал Кеплер – перевел пути движения планет из круговых движений, считавшихся обязательными фигурами для небесной сферы, в движение по эллипсам. Эллипс тоже приличная фигура, но все же уступает идеальной окружности. Так что прорыв Кеплера при переходе от окружностей к эллипсам очевиден. Но все же – почему он сам не открыл закон всемирного тяготения?

Потому, что не дошел до настоящего открытия, что природа небесных и земных тел одинакова.
Ньютон сделал этот прорыв. Следующий прорыв сделал Эйнштейн, которого озарила совсем уж безумная идея о том, геометрия мира (плюс время) и то самое всемирное тяготение – это одно и то же.

Где этика в картине мира о том, что природа не делится на совершенный небесный мир с его идеальными кругами и несовершенный и хаотичный земной мир? Она есть, хотя и не лежит на поверхности.

Дело в том, что совершенный мир – это мир без каких-либо изменений. Совершенство не предполагает никаких изменений. Всякое изменение говорит о том, что совершенный мир либо был не совсем хорош и его нужно улучшить (что противоречит самому определению совершенства), либо после изменений перестал им быть, если и был. Другими словами, современный надлунный мир – абсолютно безжизнен, в нем не будет не только человека, но никакой жизни вообще.

Сам человек – с точки зрения религии, не только нагружен первородным грехом, то есть глубинным несовершенством, но и вообще несет на себе множество других грехов. Только Спаситель наш, Иисус Христос безгрешен. И еще согласно догмату католичества – папа Римский. На самом деле Догмат о непогрешимости (лат. infallibilitas) утверждает, что папа Римский не безгрешен, а непогрешим, то есть не совершает ошибок, когда он официально определяет учение церкви по вопросам веры и нравственности, и, выступая как глава церкви (ex cathedra), не может ошибаться в церковных вопросах. Это считается особым даром Святого Духа, данным папе как преемнику апостола Петра. Так что и папа тоже вполне себе обременен грехом.

А с точки зрения эволюционной антропологии человек – это полное собрание атавизмов и рудиментов. Начиная с аппендикса и кончая выпадающими зубами. Но – самое главное он обременен мутациями его ДНК, что и приводит человека к болезням и небытию. Мутации – это случайные изменения в молекуле ДНК (то есть – это ошибки), большинство из которых вредны и только редкие идут на пользу виду, что потом и закрепляется естественным отбором.

В совершенном и идеальном надлунном мире нет и быть не может никаких ошибок. Думаю, что и Галилей, и Бруно, да и сам Ньютон испытывали интуитивное отвращение к такой стерильной и безжизненной картине мира и принимали «землистую» природу Вселенной. А она, в свою очередь, содействовала их научным открытиям.

Вспомним и еще кое-что:
Воланд: А как же быть с доказательствами бытия божия, коих, как известно, существует ровно пять?… Но вот курьез: он (Кант) начисто разрушил все пять доказательств, а затем, как бы в насмешку над самим собою, соорудил собственное шестое доказательство!

Шестое доказательство Канта (упомянутое Воландом) именуется этическим, и суть его в том, что общества, где нет религии, погружаются в злодеяния, внутреннее самоуничтожение и исчезают. А те, в которых есть – выживают. Итак, шестое, этическое доказательство бытия Бога гласит, что должно существовать некое внемировое начало, персонифицирующее идею справедливости. То есть, люди должны быть уверенными, что их поступки, невзирая на то, знают о них другие или нет, оцениваются где-то Свыше, и будет им потом воздано по заслугам. Как за добро, так и за зло.

Эта персонификация идеи справедливости и есть у Канта – Бог. Если бы мир был устроен иначе, без Бога, общество стало бы совершенно людоедским, когда в угоду сегодняшним телесным усладам власть имущие пошли бы на все. Так как критерием истины является практика, а происходящее с обществом есть социальная практика, то мы имеем искомое доказательство бытия божия.
Кант в свой докритический период был первым космологом, пионером космогонии. Он первым предложил проверяемую модель возникновения Солнечной системы.

Суть модели Канта. В космосе существует разреженная материя (газ и пыль), частицы которой постепенно притягиваются друг к другу под действием гравитации.

Когда в определённой области накапливается критическая масса вещества, начинается ускоренный процесс сгущения — формируется ядро, которое становится центром притяжения.
Частицы, падая на это ядро, разогревают его — так возникает Солнце.
Оставшееся вещество образует вращающийся диск вокруг центрального ядра. В этом диске из более плотных сгустков формируются планеты и другие тела Солнечной системы.
Кант предполагал, что круговое движение материи приводит к образованию планет, которые вращаются вокруг Солнца в одной плоскости и в одном направлении, что соответствует наблюдаемым свойствам Солнечной системы.
Обратим внимание, что нынешняя космогония, описывающая происхождение Солнечной системы, да и других схожих планетных систем основана на таких же принципах, а ведь свою космогонию Кант предложил в 1755 году – 270 лет назад!
Чем руководствовался Кант, идя, между прочим, на возможную конфронтацию с церковью? Конечно, своим категорическим императивом, который в простом русском изложении гласит: действуй как должно, и пусть будет что будет. По Канту, единственное безусловное благо — это добрая воля, то есть стремление поступать правильно ради самого долга, а не ради последствий.
Какой именно картины мира Кант придерживался? Все той же, что и Галилей или Ньютон. Кант был вполне добродетельный религиозный мыслитель. Он не сомневался, что мир создан Творцом. И раз так, то он должен был создать некие механизмы, по которым Вселенная, природа должны были развиваться. Природа не была статичной, раз и навсегда данной. В ней шли изменения, она все время порождала новое качество. Ведь и библейская картина мира предполагала развитие – сначала была тьма, затем создан свет, Земля, жизнь на ней (в порядке усложнения – сначала гады, а потом животные и в конце – человек). Канту было известно о редких находках каких-то неведомых животных, живших, как тогда полагали, в «допотопные» времена.
Итак, природа развивается. Значит, должен быть механизм, который создал Солнце и планеты. Из всех тогда известных природных сил на хорошем математическом уровне имелась теория Ньютона, эта своего рода теория гравитации. Вот Кант и положил эту «силу» как главный механизм для создания тогдашней Вселенной – Солнечной системы. Этический аргумент тут вроде бы скрыт, но и тут он пробивается: законы природы, законы Ньютона таковы, что они управляют возникновением Солнца и планет, среди них – Земля и на ней вполне закономерно и согласно воле Создателя появляется человек. Слава Творцу, не так ли?
Есть ли люди на других планетах и даже на Луне? В то время это вполне допускалось. Сходных воззрений держались французские энциклопедисты и философы эпохи просвещения.
Сделаем прыжок через 250 лет в наше время.
Сейчас в космологии широко обсуждается концепция мультиверса, то есть утверждение, что кроме наблюдаемой нами Вселенной, так называемой Метагалактики, есть еще множество других вселенных (даже – бесконечное число вселенных), часть из которых похожа на нашу, а часть имеет иные законы.
По поводу мультиверса в свое время много писал Александр Виленкин (и о нем писали), директор Института космологии в Университете Тафтса (Бостон).
Истоки идеи мультиверса таковы. В основе лежит теория струн и ее применение к начальному этапу Большого взрыва. Начальный этап расширения лучше всего описывается теорией вечной инфляции. Она, в свою очередь, приводит к идее множественности других Вселенных. А так как их бесконечное количество, то в них должны реализовываться все возможные конечные состояния и комбинации из элементарных частиц, атомов, молекул, животных, людей… Нет никакой возможности экспериментально подтвердить теорию множественности вселенных. Равно как и опровергнуть. Вот последнее — самое грустное. Ибо, согласно принципу фальсификации Поппера, если некую теорию нельзя опровергнуть, то есть, указать пределы ее применимости, то она не является научной.
Однако примем на веру то, что Вселенных бесконечно много. И что в каких-то из них есть наши клоны, в точности повторяющие нас и наши действия, нашу судьбу. При этом есть и те, которые повторяют нашу судьбу со сдвигом во времени. Скажем, идут на шаг впереди. Этот шаг может быть любым — есть цивилизации, ушедшие на день вперед по сравнению с нами, а есть — на год. Есть — на 10, 100, 1000 лет вперед. А есть, отстающие на любой шаг. Ведь все мыслимые состояния, коих 10 в степени 10150 (это цифра Виленкина) с неизбежностью реализуются в бесконечном числе Вселенных. Их (вселенных) даже имеется с неисчислимым запасом. Их неизмеримо больше, чем возможных состояний.
То есть, значительная часть миров бесполезна и не нужна. Причем, не просто значительная часть — она, эта часть, тоже бесконечна.
В общем, в мультиверсе реализованы все варианты историй с любыми людьми. А также те истории, которых у нас никогда не было. А еще истории не с людьми, а с какими-то иными носителями разума. И даже с носителями безумия. То есть, это апофеоз альтернативных историй.
Как можно было бы подтвердить то, что Вселенных бесчисленное количество? Или хотя бы много? Да что там много — хотя бы еще одна, кроме нашей? А – никак.
Виленкин ловко пинает антропный принцип: есть, говорит он, куча других Вселенных, где иной подбор констант. В них нет никакого разума, нет его носителей, да и молекул с атомами нет. Даже простых фотонов нет. Черт его знает, что там есть. Никакого контакта с такими Вселенными нет в принципе, так что придумывать можно все, что угодно. В том числе и то, что в тех Вселенных не действует ни закон причинности, ни закон сохранения энергии. Итак, взамен подозрительного для Виленкина антропного принципа он вводит вселенные, о которых ничего нельзя сказать, кроме того, что они (якобы) существуют. Да и это никак нельзя ни доказать, ни опровергнуть.
Как-то в 2013 году Виленкин делал публичную лекцию в Бостоне на тему о мультиверсе. В ней он показал себя незаурядным литератором, рассказывая, как могла бы пойти (да и обязательно пошла) история в другой вселенной, где Наполеон не проиграл, а выиграл Ватерлоо. Ну да, это была некая другая история, не такая, как она случилась у нас, на Земле. И были другие вселенные, в которых реализована фантазия Марк Твена, где янки при дворе короля Артура одолел злобного колдуна Мерлина и рывком двинул Англию 6 века в конец 19-го, резко ускорив историю. А прогрессор Румата Эсторский столь же успешно поборол замшелого Дон Ребу и устроил в Арканаре коммунизм.
Есть еще одна цена, которую Виленкин платит за существование наших клонов. Это этическая (хотя она же и религиозная) идея об уникальности человека.
При обсуждении я выразил сомнение в этичности самой концепции мультиверса. Помимо того, что эта концепция не отвечает критерию фальсифицируемости Поппера.
При чем тут этика? – поразился Виленкин.

При том, Александр Владимирович, что если каждого из нас много, тем более, бесконечно много, то ценность любого из нас равна нулю. Есть ли некий человек, нет ли его — от бесконечности не убудет. Это теория для товарища Сталина. Говорят, папиллярный узор на пальцах неповторим. Цвет радужки глаза. Форма уха. Тем более — набор генов. А тут целая личность с ушами, генами и всеми пальцами, оказывается, размножена до бесконечных величин. И все одинаковые, как один.

Виленкин на секунду остановился.

– Хмм… Я как-то об этом не задумывался.

Потом нашелся:
– Так ведь одинаковые, идентичные люди — это ведь совсем в других Вселенных. Не в нашей.-

– Ну, если в других — пусть себе будут. Все равно с этими другими нет, и в принципе не может быть никакого контакта, в принципе не может быть никакой связи. Посему, есть они или нет — не имеет значения. Однако вот что значение имеет: из чисто теоретических и космологических соображений невозможно отдать предпочтение ни идее уникальности, ни идее множественности миров. Уникальность нашей Вселенной будет принята как космологическая истина именно из-за этических соображений. И согласно этой этике — мы уникальны и единственны! Именно на этом основании идею мультиверса научное сообщество не примет.

Я думаю, что картина мира и концепция будущего вообще будет в явном виде включать в себя необходимость существования человека (типа антропного принципа) и его этические постулаты.

Валерий ЛЕБЕДЕВ,
писатель, журналист, издатель.
Член The International Academy of science, industry, education & arts.
Бостон, США.
Для «RA NY»