Эти психоаналитические зарисовки специально для "Русской Америки" написал Леонид ГУРЕВИЧ.
Многие русскоязычные иммигранты, конечно же, не раз задумывались о своем психологическом восприятии новой страны. Известно, что любое наше впечатление от внешней реальности находит свое отражение не только наяву, но так же часто и в ночных сновидениях, причем, еще в более глубокой степени!
Автор статьи приехал из Москвы, более девяти лет тому назад; по специальности медработник. Живя в Нью-Йорке, он периодически выступает на бруклинской русскоязычной радиостанции "Наш голос". А сегодня он делится своими воспоминаниями о том, как все эти годы в нем постепенно менялось ощущение чужбины.
Я невольно вспоминаю те СНОВИДЕНИЯ, увиденные уже здесь, на чужбине, которые особенно дороги, мне именно потому, что АДЕКВАТНО ОТРАЖАЮТ мою медленную и поэтапную ПСИХОЛОГИЧЕСКУЮ АДАПТАЦИЮ в совершенно иных социальных условиях - т.е., то, о чём многие русскоязычные иммигранты, наверное, и сами неоднократно задумывались.
Так в течение первого полугодия после своего приезда сюда, в Нью-Йорк, мои чувства и мысли были абсолютно невосприимчивы к американской реальности - но постоянно хранили сладостно щемящие воспоминания о далекой России.
И потому почти каждую ночь мне снилось, что я опять посещаю те или иные, особенно дорогие моему сердцу, её уголки.
И часто мне виделось, что я не хожу там по земле, а будто бы - бестелесный - парю над нею... Словно бы согласно древнейшему поверью, моя душа после полуночи покидала пленяющую её материальную оболочку - и, мгновенно пролетев через океан более чем десятитысячекилометровое расстояние, возвращалась в места моего отрочества.
Но время шло, увеличивая количество месяцев, прожитых мною в иммиграции. Оттого и чуждая американская реальность постепенно, волей-неволей, всё же входила в мое сознание - и тоже стала отражаться в ночных сновидениях.
Однако, я могу сосчитать на пальцах одной руки количество тех из них, в которых (какие-либо) нью-йоркские районы виделись мне точь-в-точь такими же, какими они выглядят в реальности: и всякий раз подобные образы вызывали во мне лишь отчуждённо-холодное чувство.
Психоанализом доказано: многие ночные СНОВИДЕНИЯ - точно усыпляя врождённо-оберегающие природные механизмы человека, которые непрерывно функционируют в состоянии бодрствования - словно бы поднимают завесу в глубинно-сокровенный бессознательный пласт души и ВЫСВЕЧИВАЮТ все покоящиеся в нём ДНЕВНЫЕ ЖЕЛАНИЯ неосознаваемые наяву...
Поэтому гораздо чаще (те или иные) уголки этого города являлись мне (в ночных сновидениях) совершенно иначе: в несовместимом сочетании повседневной реальности - и романтического вымысла:
1) Так несколько лет тому назад (поздней осенью девяносто шестого года) мне как-то приснилось ночью, что я иду по одному из бруклинских районов: и вначале вижу (как и обычно, наяву) те же монотонные кварталы и расположенные там многоэтажные жилые дома, магазины, офисы и прочее.
Но вот, за самой крайней улицей... расстилается необозримое зимнее поле, покрытое переливающимся на солнце снегом. А вдали стоит какой-то одинокий лыжник: он смотрит в мою сторону, словно бы желая о чем-то меня спросить. И от всего его облика исходит что-то очень дорогое и теплое, но уже давно позабытое... И потому меня тянет узнать: а кто это? - Я устремляюсь к нему и,подойдя ближе, вижу давнего московского знакомого, которого не встречал (на момент сновидения) уже почти двадцать лет и все эти годы своей жизни на чужбине, видимо, ни разу не вспоминал; но ранее всегда имел к нему только самые лучшие чувства.
2) Этот же бруклинский район повторно приснился мне весною девяносто восьмого года. И вначале (точно также, как и тогда) я вновь одиноко гуляю по его привычным кварталам; и вначале вижу (как и всегда, наяву) много, самых обычных, каменных зданий.
Но вот, за одной из улиц... начинается густой хвойный лес. Нисколько, однако, не удивленный такою неожиданностью, я захожу в него, и (прямо во сне) сразу же ощущаю запах сосен и елей, слегка усыпляющий, подобно легкому хмелю, сознание и тело.
Далее я неторопливо бреду по извилистой узкой тропинке, совершенно не ведая: куда же она тянется?.. ( Но затем, пройдя длительное время, справа от себя вдруг вижу ручеёк: сперва он шаловливо бежит слабою струйкою, а затем, будто бы проходя несколько последовательных возрастающих ступеней, становится всё более широким и сильным - и, наконец, обретает полноводное дальнее течение...
Так самозабвенно глядя на него, я начинаю думать, что сейчас, наверное, подобен опустошенному скитальцу, повидавшему заманчивые иноземные страны, но, всё же: однажды, возвратившемуся к тому чистейшему и неизменному истоку, откуда он некогда начал свой мучительный путь. И оттого я вскоре ложусь на эту покинутую - но вовсе не позабытую землю, словно долго болеющее дитя в исцеляющую материнскую колыбель; и упоённо вдыхая полною грудью, блаженно и кротко смотрю вверх... И слушая убаюкивающее журчание ручья, и созерцая извечную синеву небес - я чувствую, как постепенно умиротворяется душа и утихает ностальгия...
Но после меня почему-то охватывает, казалось бы, весьма причудливая потребность непременно узнать: а куда же он всё-таки впадает? Пытаюсь прогнать её от себя, говоря, что мне это совсем не нужно; однако, вижу, что она становится просто неотвязной и понимаю, что не успокоится до тех пор, пока, наконец, не удовлетворится. Словно бы, получив ответ на такой вопрос, я сразу же обрету для себя некое сокровенное знание, которое будет освещать мою дальнейшую жизнь открывшимся новым смыслом!... И, резко поднявшись с земли, я, ведомый этим желанием, устремляюсь далеко вниз, по течению, пока не выхожу к притаившемуся в самой чаще небольшому озеру.
Я долго смотрю на него: и чудится мне, что его безмятежная гладь безмолвно повествует давнюю быль о каком-то мистическом событии, некогда свершившимся здесь... А вокруг - будто бы царство застывшего времени...
И по ассоциации с этими образами, вскоре (тоже во сне) всплывает в памяти то,как (на момент сновидения) около семи лет тому назад, гуляя пол подмосковному лесу, недалеко от нашей дачи, я неожиданно набрел на позабытый всеми, но, еще почти не заросший маленький пруд. И в его полупрозрачной воде зеркально отражались все деревья, росшие вокруг,на берегу. Тогда мне сразу же вспомнилось старинное народное сказание о светозарном волшебном городе, возвышавшемся у синего моря и являвшем собою абсолютную гармонию взаимных человеческих чувств!!! И он опустился на дно. дабы избежать своего неминуемого разрушения наступавшими злыми полчищами; но по-прежнему оставался созерцаемым только для всех, ранее обитавших в нём справедливых и мудрых людей!...
Оба (вышеописанных) ночных сновидения, конечно же, обнажали мои дневные бессознательные желания: наделить все эти чуждые однообразно-удручающие бруклинские районы исконными картинами родимой русской природы - и привнести в свою нынешнюю иммигрантскую жизнь некоторые высокохудожественные состояния души, некогда охватившие меня еще в далекой России.
Но как бы ни были глубоки впечатления от (тех или иных) ночных сновидений, многие из них всё же вскоре или постепенно забываются оттого, что повседневные текущие события, которые неизбежно наслаиваются друг на друга, сильно оттесняют их в самые дальние уголки памяти. И только особые внешние факторы могут всколыхнуть их там.
И лишь редчайшие из них способны потрясти душу настолько, что еще В ТЕЧЕНИЕ ДОЛГОГО ПЕРИОДА ВРЕМЕНИ ВСПОМИНАЮТСЯ очень часто - и всякий раз ЗАСТАВЛЯЮТ ПО-НОВОМУ ЗАДУМАТЬСЯ НАД ИХ СОДЕРЖАНИЕМ, побуждая открывать в нём всё более сокровенный смысл!...
Так летом девяносто девятого года мне однажды ночью явился сон, сильнейшим психическим импульсом к которому, конечно же, стало то, что я почти ежедневно приходил на побережье, тянущееся вдоль русскоязычного бруклинского района.
И вот, снится мне, что стою я одиноко около океана, за самым крайним сектором пляжа, что называется диким берегом. - А все остальные отдыхающие находятся где-то сзади: и они словно бы для меня вообще и не существуют. И вдруг... - очень высоко в воздухе, надо мною и ими, какой-то недосягаемый в своей абсолютной чистоте полудетски-полуотрочески голос - словно нисходящий глас святого предтечи, возвещающего своё откровение!!! - начинает петь песню, которую (еще в школьные годы) мне часто доводилось слушать по радио. Этот полуребёнок-полуподросток поёт о том, что его след на песке смоет волною; но с утра он опять придёт на берег и, глядя вдаль, снова увидит манящие паруса бригантины - и даёт самую грешную в жизни отроческую клятву в том,что когда вырастет, то обязательно станет матросом и будет вечно служить одному только морю!.. И это парящее над землею соло - молитвенностью звучания превосходящее даже боговоспевающее, но исходящее с земли, многоголосие церковного хора! - заполняет собою всё окружающее открытое пространство над водою и твердью, на, самого уединённого эфирного певца нигде не видно: и потому мне кажется, что он - какое-то незримое бесплотное существо с душевными струнами ангела, из небесной тиши просветлённо созерцающее наш суетный мир...
Но, слушая его, я недоумеваю: почему же стихи (этой песни) во многом радостные и счастливые, а её мотив, напротив, такой минорный? - И вскоре понимаю: да потому, что многие отроческие чувства окрашены неповторимым колоритом весенней печали,.. А также еще и оттого (продолжаю я собственную мысль), что её автор, сочиняя, и сам возвращается к ней.
И у меня тоже сжимается сердце от осознавания всей полнейшей необратимости тех своих далёких, прожитых на Родине, лет... И сразу же (прямо во сне) я начинаю говорить самому себе - наизусть и вслух - одну (прочитанную мною ещё очень давно) фразу русского литературного классика о том, что нет ничего выше, лучше и полезнее впредь для нашей жизни,чем какое-нибудь воспоминание, и, особенно, вынесенное ещё из детства или отрочества; и даже если и одно такое воспоминание останется в нашем сердце, то и тогда сможет послужить нам когда-нибудь во спасение!..
Но вдруг ко мне подходит какой-то незнакомый пожилой человек, который (непонятно откуда?!) знает всё то, что я только что пережил; и доверительно сообщает мне (почти невероятную!) весть о том, что этот необычайный юный певец находится сейчас где-то здесь, совсем неподалеку, на берегу - один среди многочисленных отдыхающих! Понимая, что с тех пор (когда, еще обучаясь в школе, мне доводилось часто слушать эту песню по радио) прошло уже много лет. я сразу же задумываюсь: а каким же он стал теперь, более чем два десятилетия спустя?!.. И это сомнение сразу же вызывает к нему куда более сдержанное чувство.
Однако, какой-то внутренний голос желая предотвратить моё напрасное разочарование, вскоре отвечает, что тот - словно бы парадоксально преодолев неизбежно-печальный закон необратимости течения времени!!! - возвратился в тот далёкий заповедный возраст: и поэтому сейчас он опять имеет такую же, точно совершенно нетронутую прошедшими долгими годами, отроческую внешность - и опять такой же прелестный, чистый и умилённый!.. И оттого я сразу же бросаюсь его искать и чувствую, что очень хочу его поцеловать!
Несколько последующих недель я, неотвязно вспоминая то сновидение и напевая ту песню, опять - но теперь уже совершенно обновлённо! - почти ежедневно приходил на тот же пляж... Будто бы исполняя малоприятную, но неизбежную обязанность я, как и раньше, наблюдал всё тех же русскоязычно-американизированных подростков: они всё так же собирались в свои многочисленные большие и маленькие компании, бегал и смеялись, по-прежнему вели свои легкомысленные примитивные разговоры - и так разительно контрастировали с одиноким задумчивым образом того воздушно-мечтательного отрока, с надеждою и грустью смотрящего вдаль зовущего его к себе моря!..
Неоднократно я, словно бы одержимый высокою духовною потребностью произнести долгую праведную проповедь перед пёстрой толпой заблудших, порывался подойти (хотя бы) к некоторым из них - и в полном откровении, во всех подробностях доверительно поведать о том,недавно ниспосланном мне, ночном сновидении... Ибо, видимо, наивно полагал, что и их самих тогда тоже охватят подобные чувства! - Но всякий раз мой строгий рассудок, оберегая неизгладимость моего впечатления (от того сновидения) от непонимания и насмешек, сразу же запрещал это сделать, останавливая и говоря: ведь все они, которые выросли и воспитались в условиях прагматичного и суперделового компьютеризированного общества, уже неспособны,обрести для себя такие романтически-бескорыстные картины! И я думаю, что наши взрослые иммигранты полностью согласятся со мною.
Леонид ГУРЕВИЧ
|
