Лица и лики на моем пути
Когда-то – на заре Живого журнала (ЖЖ) в просторах российского интернет-пространства я создала один из ранних своих блогов-дневников, и кое-какие наблюдения того времени тоже могут появляться здесь, совместно с подобными из других источников. Для начала мне почему-то захотелось вставить сюда кусок из тех времен. И далее поймете, почему мне понадобилось это эссе дневникового типа. Тем более, что я буду прерывать текст своими нынешними комментариями. Итак, заглянем в March 19th, 2007.Moskau
«Спасибо чудесному человеку,коего встретила сегодня!!!» – гласит название поста. Далее сам пост: «По-весеннему лихорадило в городе. Красные облака были настолько заманчивы, что хотелось взлететь и оказаться в стране розовых кустов. Или шиповника. По склонам пробродить аж до самого утра. И ничего плохого не вспоминать. Мне было по-весеннему тоскливо. И тело было невероятно легким. Еле держалось на этой земле, готовое взлететь. Ничего не хотелось. Зайти в вагон метро и ехать бесконечно, по кругу. Еле встать с места и пройтись по улице на прохладном ветру, чуть кутаясь в шарф. Одиноко, отчаянно… Страшно. И уже все равно. Уже все отболело, отшумело в сердце. И тает вместе с жизненной энергией. Не чувствую ни рук, ни ног. И никого рядом нет. Да и не может быть. Я опять отделяюсь от всех по собственной воле. Потому что никто не хочет меня выслушивать, меня понимать, я страдаю наедине с собой. Нет, все не такие уж плохие. У них тоже куча своих проблем. И они многое понимают и многое выслушивают. Но у всех свои душевные метания. Не только у меня. А у меня они постоянно. Сердце покалывает. Нет, то душа побаливает. И, вроде, ничего нет плохого. Просто несправедливость порой угнетает. И добро тратишь, а взамен нередко нечто нехорошее получаешь. Но добро нужно. Его творят и без цели получить отклик. Это естественно. А порой так хочется отклика. Друзья есть. Они помогут, если расскажешь, что на душе, но и они до конца не поймут. Это естественно. Родные тоже всего не понимают. Самое больное сидит в сердцевине. И старые раны болят. У всех свои проблемы. Не хочу ведь мешать. Да и боль у меня такая, с какой только сам и можешь справиться. Хотя поддержка близких тоже важна. И они поддерживают. Но порой недопонимают. Тоже в тоску уходят. И мешать не хочется. Слишком часто мешаешь. Но люди могут мне помочь. Нет, я могу себе помочь. Что-то не дает это сделать. Не хочу никого огорчать. Хочу в небо. Пройтись к звездам. И скучно. И грустно. И некому руку подать…
Есть кому, но все далеко. И пугать их не хочу. Все ж, справлюсь. Надеюсь. Часто меняется настроение. Надоедает внутреннее нытье, когда начинаешь копаться в себе, вину чувствовать, себя принижать, критиковать… Комплекс неполноценности тогда-то и вылезает наружу. У меня его порой слишком много. И это плохо. Надо всегда верить в себя, отбрасывать сомнения. Я стараюсь, но не всегда получается, поэтому и возникает излишняя скромность, за которую меня даже ругали друзья. Но дома, наоборот, сплошная мания величия, но в мягкой форме, если разобраться. Просто дом — единственное место, где должны понимать, по сути. Хотя и друзья тоже. Порой и родня, и друзья недопонимают. Как это бывает не только у меня. Есть глубинные противоречия, процессы, приводящие к разладу с самим собой. И, соответственно, с другими. «Ад — это другие», – заметил Сартр. И был прав. Но не совсем. Ведь и в других есть божественное, рай… Может, и вы для них ад… порой. Задумайтесь. Будь вы хоть сама чистота… Хотя у всех свои недостатки. Как известно. И друзья ваши любимые с вами, и нет. Самые любимые люди тоже… Надо с собой разобраться. И снова быть самим собой. Дарить людям свет. И людей не отстранять от себя. Я развинчиваю мифы. Я везде разная. Но везде в основе больше со светом, и одна и та же. И буду».
Да, этот отрывок особенно типичен для юношеского максимализма, для 19-22 лет, а если ты человек творческий, то нечто детское и подростковое в тебе живет достаточно долго. На тот момент внутренние противоречия, которые слегка упоминаются в этом потоке слов «ни о чем», казались мне практически неразрешимыми. И, заметьте, это не были муки любви или творчества. Речь идет о столкновении с миром, о внутренней боли, которая возникает, когда кажется, что тебя в чем-то не понимают. Несмотря даже на хорошее отношение к тебе и к тому, что ты делаешь. Это скорее борьба с самим собой. Это был переходный момент. Параллельно с этим шла история светлой и единственной любви, которая по-новому открылась, получила раскрытие в этот период – любви к моему нынешнему мужу, любимому человеку всей жизни – Виталию. Так же, как и у него ко мне, долгой, отчасти тайной, отчасти открытой. Это отдельная история романтической повести о Ромео и Джульетте – немного в других обстоятельствах и с хорошем финалом и продолжением. А на тот момент были еще сторонние мысли об одиночестве – как личности, хотя внутренне я знала, что это не так. Личность хотела что-то дать миру, и только позже поняла, что надо не ныть, а действовать. Тем более, что всегда было так. Все видели один позитив чаще всего.
«Город меня то угнетал, то убаюкивал. После репетиции особенно хорошо бродить по городу. Но мысли, что были до репетиции, снова вернулись. Мрачные. Снова эта дурацкая меланхолия. Все ведь хорошо, по сути. Это эгоизм мешает. И люди еще больше полюбят. И все полюбят, откликнутся, если не будешь сам в эту яму влезать, отчужденности. Сильной. Уже было все равно. И нет. Никого не хотелось видеть. И хотелось. Люди ждут меня. И любимые особенно. Но… Сердце шалило. Духи метались. Я самоуничтожалась. В скелет превращалась. Летела по дороге. В метро в отражении снова был Пруст какой-то. А на деле — мой основной образ, с кем меня многое роднит. Сама я, а не все мои учителя. Ведь я прежде всего на себя опиралась. И численно, и именно, пусть не во всем. И судьба… И случаи…И сравнения других. И характер… Порой сложный, порой мягкий. И прочее в нем же… Но хотелось вон из жизни. Нет, не смей! Жизнь и планета эта чудесны! Бог с тобой. Со всеми. И маниакально думать о смерти перестань. Но ты и не хочешь прощаться с жизнью, не дай Бог. На время ты забываешься, слушаешь музыку. Не думаешь о мраке. И город несет тебя по кругу. Не ада. А кольца. В метро. Тебе плохо. Ты выходишь на свежий воздух. И заходишь в почту потом. Пишешь письмо одному из главных на сегодня друзей, на которого надеешься. Да и он со стороны может смотреть, ибо остальные близко — им тоже в атмосфере дня столицы тяжело. Пишешь еще кому-то, и пишешь тому, кто самый главный друг, кто… знаешь – любит тебя, кого – знаешь – любишь ты… И почему ты боишься, надо полностью открыться, он спасет тебя!
Но отвлекаешься вдруг. И видишь очередь в Макдаке к почте. Там уже сидит некий человек средних лет, с бородой и уставшими глазами. И пишет что-то о… Ты не поглядываешь, просто невольно видишь отдельные фразы, стоя в очереди. А некоторые смотрят… Итак, что-то о резюме. Ты думаешь, что это коллега… Может, писатель, может…журналист, еще кто… И видишь свои фразы: Почему еще не прислали резюме? Ну вот, опять не успели ни почитать, ни пописать, ни с собаками погулять… И прочее, примерно… Рядом стоит длинноволосый человек с маленькой бородкой и усами. Мушкетерской наружности. Он читает переписку с вопросами-ответами философского характера. О добре и зле. О темных и светлых… Думаешь, это мне как раз и надо… Рядом крутится какой-то паренек. И все время подсказывает, что делать, если у кого-то что-то не получается… Рядом сидит девушка. И долго что-то читает, пишет, отсылает, возится… Паренек помогает и ей. Какой-то он странноватый вообще. Выходит на минуту. Два, кажется китайца, подходят. Я говорю, что перед ними занял тот паренек. Они на время отходят. А девушку должен сменить дяденька средних лет… Или немного пожилого возраста. Но не понятно. Похожий, толи на стареющего Боярского, толи на Мигеля Сервантеса, стареющего. Хотя это разные типы. Но что-то среднее получилось… Он бурчит что-то, ворчит себе под нос. Жалуется, что девушка так долго возится. Один раз пригрозил вырубить все. Чуть ли не сделал… Но паренек отговорил его. А тот сказал, что, мол, все бабы стервы. На что девушка никак не отреагировала. Удивляюсь выдержке. Но ей и не до этого было. Впрочем, как и мне. Когда она ушла, поблагодарив паренька, дяденька тот уселся и стал что-то просматривать, писать, отсылать, шустро. В какие-то сообщества заходить. Блоги. Отвечать кому-то на вопросы.
Всегда интересно, чем человек живет, как называется его почта… Но поглядывать нельзя. И я лишь краем глаза успела заметить, что он пишет о неких старо-арбатских, отвечая кому-то на что-то… что, мол, скоро старо-арбатскими станете вы, или мы… Встретил какого-то Сережу. Тот ведь, или тоже — Хоббит. Пишет и о неформалах, что он, мол, их всех знает. И может перечислить поименно. Про какие-то защиты кого-то толи от них, толи они и защитить могли бы… или защитили. Короче, о жизни субкультур еще писал… Может, еще что… Смешно было видеть облик этого дяденьки и то, о чем он писал. Хотя вполне интересно. Это же не вся его жизнь, но большая ее часть. А те с бородами, словно и друзья были. И с пареньком разговаривали. Мне потом уступили. Я написала письмо. И, вероятно, паренек что-то мрачное заметил в нем. Потому как сзади еще люди собрались и что-то говорили…но точно не могу сказать. О том, вроде, что я философ, умные вещи пишу… И что меня тянет на цитаты… Пару раз слышались сочувствующие вздохи. Паренек потом на меня как-то странно посмотрел, когда я уже уходила. Я пошла к метро. В ауте. Мне было плохо. И душно потом. Шла еле-еле, хотя сначала бодро. И в самом метро внезапно впереди меня! – оказался тот паренек. Вынырнул из-за колонны. Словно навстречу. Я опешила немного. Но ничего не поняла. Словно это была галлюцинация, а не человек. Он словно бежал за мной. После того взгляда… И что-то хотел сказать важное. Так и вышло. Примерно он говорил следующее: То, что у вас с душой творится, это нельзя так оставлять, я немного, простите, прочел… заметил мрачные мысли в вашем письме другу. У меня уже полтора года такое состояние периодически возвращается. После того, как я поссорился с отцом. А мать (я не поняла — вместе с отцом и тоже в ссоре, либо у родственников за границей…пока не может выехать, но найдет сына, обязательно)… И с тех пор жил практически на улице. По церквам и монастырям. Везде давали еду, кров, одежду, работу… Он многое повидал за это время. Даже, оказалось, пытался об этом писать, но пока не хотелось в это во все погружаться, об этом даже вспоминать… Пока в шкуре, мол, не побывают в этой, не поймут люди, что к чему… И поскольку и со священниками разными, с монахами общался, почитывал Писание, много чего воочию видел и слышал, то многое и понял. И знает, что говорит.
Очень серьезно и благостно, совершенно по-доброму и открыто говорил со мной этот зеленоглазый, немного курчавый, прилично, на удивление, одетый парень…И только грязь под ногтями выдавала в нем временного церковного служку и человека без постоянного жилья. Парень говорил, что отгонял мрачные мысли, воровать не хотел. И Бог ему помогает, раз он до сих пор жив. И на работу ему скоро удастся устроиться. Только отец должен выслать документы. А то у парня их нет. А справка 01, по-моему, об утере документов, не поможет, регистрацию не дадут…и гражданство… Он знает. А отец гражданин РФ. А сын не принял гражданство страны родственников. Они остались там, в другой республике, в Узбекистане. Я спросила, не в Ташкенте ли… Он улыбнулся. Оказалось, да. Я сказала. Что родственники отца там жили до развала Союза. Красивый город. Но изменился с приходом новой власти… Мальчик засветился. Он вспомнил детство. Он сказал, что дело мое, но надо исповедаться священнику, потому что люди это одно, а принявшие сан… иное. Я спросила, где есть толковый священник, не знает ли он. Он был не только в Москве. А в Москве знает, что хороший батюшка в Успенской церкви на Малой Дмитровке. Объяснил, как идти. Сам туда часто ходил. Ему, не знаю, там ли, предлагали учиться на священника. А он сказал, что пока еще не готов. Себя можно обмануть, а Бога нет. Может, потом… он и станет священником. Или напишет книгу, как я сказала, когда выйдет на спокойную дорогу и сможет описать свои скитания, без боли почти. Но это как будет. Пока он не хочет. Иначе бы давно все довершил. И в Литинститут наш бы поступать стал. Ибо учился же в школе. 11 классов закончил, аттестат получил. В Москве. А потом и конфликт случился. И скитался мальчик… И почти как юродивый теперь бродит. Везет мне на таких… Странных. Озаренных. Все он как-то странно видит, но и очень верно. Свой человек просто. Постарается быть со светом. И мне советует мрак отогнать. Я говорю, что с жизнью не покончу, знаю, что Бог таких не очень-то жалует… Настроение может поменяться. Да я и не собиралась. Да еще не все сделала, что хотела… Да и расставаться с теми, кто пока на этом свете, да и мил, не спешу. И жизнь прекрасна. Но что-то гложет. И вернуться может… Да, он сказал, что внутри будет снова все подтачивать… Порой. И надо собороваться в Великий пост, чтобы даже те грехи, которые не помнишь, простились. Причаститься и исповедаться. Когда смогу. Если не крещеная, креститься, чтобы была защита. Его Бог охраняет.
Он еще сказал, что по опыту знает, что искушение и мрачные мысли побороть можно и нужно за первые пятнадцать минут. Что за эти пятнадцать минут бесы и пытаются овладеть человеком. Один обязательно подзывает других. А дел много. Надо же успеть побольше людей на сторону зла склонить. И на каждого по пятнадцать минут. Не получилось, не судьба… Парень сам проверял. Он так бросил курить. Захотелось, пятнадцать минут старается об этом не думать. И проходит. Действует. Я подивилась на встречу с таким странным человеком. Притягиваются они ко мне что ли?! как магнитом. Постоянно. Везет на таких. Но этот хороший. Помог мне. Я пообещала в мрак не входить. Постараюсь, хотя невозможно совсем без такого… Но умирать я и не собиралась, естественно. Грех. Да и глупо ведь. Давно знаю. Но надо прийти к вере. Любому и к любой. Истинной. И свет нести. Дай Бог, восстановит парень документы, уже, говорит, родители высылают, мол. Договорился он с кем-то, может, с одним из тех бородатых, об адресе. Чтобы наих… ему прислали. Получит документы. Или через суд. Он знает, как и что. Потом работать и учиться, может… Я пожелала ему успехов. А он мне, удачи. Он сказал, что во мне два человека живут, отдельно от шизофренических забредов, образов. Просто две силы еще. И одна другую на свою сторону перетягивает. Постоянно. Но больше света, говорит, во мне. Это видно. Но тьма, то есть, и бес, склоняет на мрак. Но надо побороть. Ведь света больше. Он сильнее. И за пятнадцать минут все улетучатся. И молитва поможет. Он сказал, что видно раздвоение. Что, он много чего навидался. И знает, что к чему. И правда, почти святой, бежал за незнакомым человеком.беспокоясь о состоянии его души. Боясь за него. Я и мысленно и вслух его поблагодарила. Сказала, что, может, увидимся когда. Я ему что-то расскажу,спрошу… Он что-то… И не скажешь, что беспризорник. Помнит и компьютер. С каждым может случиться. Гуляет по Пушкинской часто. Но везде бывает. Поговорили еще чуть. И он заметил, что поезд мой пришел в который раз. И почти тут же исчез, помахав рукой, попрощавшись. И я в ответ. С улыбкой уехала. И он… Он поверил в меня. А я поверила, что у него все будет хорошо. Надеюсь. Такие люди хорошие… Впрочем, не буду ничего говорить. Итак много о сегодняшних, уже вчерашних, приключениях поведала. А он, надеюсь, ночлег имеет. Приятных ему снов. И вам тоже. И светлого пробуждения. Стало лучше. И обиды уходят. И люди мирятся… И город засыпает. И Бог над нами и в нас…